Родился 19 мая 1970 года в Ярославле. Школа, завод, армия, университет. Работал электромехаником, проводником, грузчиком, программистом, фоторепортером, корреспондентом. Стихи начал писать с 1995 года. Печатался в местной прессе. Суммарный тираж публикаций превысил 200 тыс. экз.
Также принял участие в коллективных сборниках "Третья пятница", "Сорняки", "Шесть историй о...", "Отпечатки", "54 случая", "Странички по всей земле", "10 лет из жизни убежало", Мольба", "Ярославский альманах - 2005", "Поэтически меридиан - 2007" . В 2003 году прошла подборка стихов в "толстом" журнале "Русский путь". Занял первое место в Костромском конкурсе имени Бурича. За свой счет выпустил четыре сборника стихов: "Шёл мокрый снег", "Крамольные мысли", "Огни чужого города" и "Эпизод".
Основное направление в творчестве: городская лирика.
Стихи
* * *
Вокзал. Безлюдность. Утро. Снег
лежит у ног пушистым зверем.
Пришедший Новый год свой бег
со снежным вальсом соизмерил.
Стою, нездешний человек.
А город спит. Закрыты двери.
Он в Рождество свое поверил
и грезит встретить новый век.
Поэт, призвав пророков лигу,
и в вещих снах, и в мудрых книгах
как будто что-то предсказал,
на дежа-вю взглянувши косо
реинкарнации вопросом.
Снег. Утро раннее. Вокзал.
15.06.1997
* * *
Хандра вертелась кошкой нежной
у ног, втирая в голень шерсть.
Метель вертелась по безбрежной
спирали. Кровельная жесть,
сорвавши два гвоздя на крыше
сарая, пела посреди
метели с цоканьем чуть слышным
какой-то варварский мотив.
И ветер заскулил меж стекол.
Он тоже не о том мечтал?
Дыханье нагреваю в легком.
Дыханьем продышу протал
в рисунке белоснежных джунглей.
В глазок прозрачный заглянув,
увижу пса у груды угля,
часть подоконника и клюв
от ворона – уснул от скуки.
Наверно тоже видит сны
под вьюги воющие звуки,
за бесконечность до весны.
25.11.1999
* * *
Себя прекрасно чувствуя,
собой прекрасно властвуя,
кружат снежинки шустрые,
дробят лучи шипастые.
Летят зеленоискрые,
вальсируют с метелями,
безумствуя неистово
разгульными неделями.
Ползут недели снежные,
метелями завьюжены,
навеивают нежные
мечты, желанья южные.
Мечты о солнце властвуют
душой, зимой заполненной,
что не поймешь – прекрасно ли,
больно ли.
29.09.1999
* * *
Военный городок без места
на карте. Катеров причал.
Старинный штурмовик у въезда
стальным архангелом торчал.
Мы говорили, целовались
на берегу. Классичен стиль.
От моста высохшие сваи
в глухую уходили пыль.
Пекло. И солнце раскраснелось
на спинах дачников в садах.
Решив за будущее смело,
о чем мы думали тогда?
Когда? Зачем? В какой Архангельск
уехал поезд вместе с ней?
Идет патруль. Молчит архангел.
И лодка трется в зыбком сне
о пристань из цистерн железных.
Печально, что уж все равно.
Не вредно, хоть и бесполезно,
смотреть прошедшего кино.
24.10.1999
* * *
Селена – далёкое слово,
чьё имя ты носишь с собой?
Чей образ ты ищешь условный
в рассыпанной бронзе обойм?
Селена – и трассеры шарят
пунктирами наугад,
идут полосою пожаров
по стрелкам тактических карт,
где зелень забила извивы
шершавых и влажных камней,
где утро хрипит позывными,
но вечера не мудреней,
и фляга пропахла соляркой,
и как до звезды далеко,
до дома, где светишь ты ярко
и так же смеёшься легко.
07.08.2000
* * *
Так. Съездили. Узнали. Что же дальше?
Разочарованы, хотя и не совсем.
Все было вежливо, пристойно не без фальши.
И коллектив из развитых систем.
Но стоп. Я вру. Какое там развитье.
Упадок полный. Пенсия. Склероз.
Жестоко сказано. Цинично без прикрытья.
Но ближе к правде, что б её всерьёз.
Чтоб ещё раз я в жизни так умылся!
Чтоб ещё раз я сунулся туда!
Такое вот на раковине мыльце.
Такая вот из чайничка вода.
16.10.1999
* * *
Копая книги наугад,
зарывшись в антресоль по пояс,
обвалу штукатурки рад,
слону на тропке к водопою
возрадуюсь. Привет, гигант!
Как восхитителен твой хобот!
Пускай ушастый ты слегка
и вроде смотришь исподлобья
на фотографии чудной,
но оживляющей параграф
скучнейший, где индийский зной
не интереснее подагры
профессора, что постарел
для путешествий и открытий,
но пережил лихой отстрел
себе подобных по наитию
или случайно. Но теперь
он тоже мёртв, к тому же в школу
давно не открываю дверь,
и мы с ним, в общем, не знакомы.
Но просто день сегодня плох,
и я копаюсь в антресолях,
где пыльно, сухо и тепло,
тоскливо, как в избушке Сольвейг.
Достав учебник - из угла -
по географии, на стульях стоя,
вдруг вспомнилось, что умерла
учительница молодою.
18.11.1999
Поздравление на День рождения
себе
Май месяц давно, девятнадцатый день
уже календарь открывает.
Год жизни прошел, отцвел как сирень.
Что ж, Виктор, и это бывает.
Чего пожелать тебе? - все суеты:
здоровье, и слава, и злато.
Проходят года, проходят мечты
как все мы проходим куда-то.
Но пусть хоть останется рифма твоя
хоть чем-то, пусть скукой на полке,
пусть словно набитый тряпьем саквояж
пробъет времена втихомолку.
Чтоб правнук далекий твой сборник открыв
где жизнь в типографские знаки
зашита, подумал: "Ведь это прорыв.
Ведь это начало. Однако…"
19.05.2003
* * *
Какой июнь – такие песни,
такая муха на стекле.
Прохладным вечером воскресным,
возможно, надо б веселей
карандаши точить и жаждать
клубничный рассмотреть закат.
Сапер не ошибется дважды, -
не может дважды, - говорят.
А мне один раз ошибиться
не можно с этого конца.
Я вижу, как закат клубится
и как захлебывается.
А муха чем-то недовольна –
жужжит о девичьем своем.
Ей, верно, хочется на волю,
видать, торопится на съём.
Да, лето коротко, не спорю.
Что говорить – жизнь коротка!
Я помогу такому горю:
открою форточку слегка.
Там ждет ее комар желанный.
А лето завершает треть.
Лети, молодка, нет обмана
в твоей охоте все успеть.
23.06.2003
* * *
Болото. Балет комариный
затеял свой хоровод.
Осока под ветром былины
слагает из шепчущих нот.
Пиявок волнистых занозы
фланируют в темной воде.
Затеял танцор длинноносый
над локтем моим па-де-де.
Я ниже травы, воды тише.
Танцор, ни к чему здесь круги,
глотни моей крови застывшей –
быть может я стану другим.
Вот тут же, вечор, на пригорке
с пенёчком и мною верхом.
Как сладко, как пусто, как горько
в тиши не мечтать ни о ком.
16.06.2000
* * *
Кузнечик в росинках лучистых
настраивал контрабас.
Уснувший на лодке мужчина
сквозь дрёму карасиков пас.
Торчал поплавок из водицы,
поныривал иногда.
Но дремлет рыбак краснолицый.
Сверкает на солнце вода.
Камыш в полусне шевелился.
Буянил в листве соловей.
Из пашни грачи молчаливо
выдёргивали червей.
Трещали в дали эпохально
два трактора наперебой.
Куст щавеля сочной охапкой
развесил листы над тропой.
Нечаянно в небе две тучки
растаяли на ходу.
Возможно бывает и лучше,
но вряд ли я лучше найду.
13.08.2000
* * *
Мерцают безмолвные звезды.
Цикады скандалят в кустах.
Морского дыхания воздух
окутает всех, кто устал.
На всех, кто смирился, боролся,
на сыщиков и на воров,
на всех кипарисовой кроны
струится эфирный покров.
И лоб под испариной замер,
прохладную ощутив
ночную ладонь над глазами
и крови горячий прилив
в живот, в глубину микрокосма.
Пульсирует теплый комок.
Морфей распустил свои космы,
и сон во вселенной глубок.
08.08.2000
* * *
Полнолунье ярче дня.
В гавани везде
золотые ящерки
скачут по воде.
К горизонту тянется
мостик световой.
Спит радист у рации
в локти головой.
Яхта. Парус спущенный.
Кубрик освещён
в ожиданье лучшего,
тайного ещё.
10.12.2000
* * *
Ну что ж, я нелюбим.
Прекрасное начало.
Мы просто говорим
на мостике причала.
Не виделись давно
и просто рады встрече.
Пускай, что всё равно
лишён интриги вечер.
А ты за девять лет
совсем не изменилась.
Не уж то девять лет
прошло, скажи на милость?
Окончила свой вуз,
удачно вышла замуж.
Да, как счастливый муж?
Не требуются замы?
Ну, ладно, извини.
Всегда шутил некстати.
И я не изменил
своим колам в тетрадях.
Расстанемся тепло
в ста метрах от причала.
Что ж, девять лет прошло.
Прекрасное начало.
23.02.2001
* * *
Лапы раскинув огромные,
тополь трепещущей кроною
тонет, объятый рекой
в небе малиново-алою,
что пролегла над кварталами.
Город сегодня другой,
чуждый, багрово взлохмаченный.
Дождиком листья налачены,
спинками блещут в огнях
вдоль фонарей полусогнутых
в речке асфальта под окнами.
Здесь я, иль нету меня? –
-это не важно нисколечко.
Стриж, пискуном-колокольчиком
низко летящий, бежит
неба, истекшего заревом.
Травы уснули, состарились,
копья и сабли сложив
тополю под ноги с кроною,
что безнадежно огромными
лапами ловит звезду
в небе предзвёздном, просвеченном,
словно единственный меченый,
выживший в красном бреду.
26.06.2000
* * *
Уютно пела магнитола,
на плитке чайничек вскипал.
Стакан, таблетка панадола
да звезд рассыпчатый опал
над занавеской, в половину
окно закрывшей поперёк.
Закрыв глаза, рукой не двину.
Не сохранил, не уберёг.
Сидеть теперь да думку думать,
да лоб ладошкою тереть
о долюшке своей сутулой,
уже исчерпанной на треть.
А может больше – в половину.
Шаги чужие за окном.
Хлебнув воды, ногой не двину,
на грани яви, между сном.
Иду на слом. Какие грани?
Какие, в баню, виражи?
Горшочек высохшей герани
да изоленты витражи
из стекол, лопнувших когда-то.
Хозяин был бы – застеклил.
Сижу, – чужим, – в пальто горбатом,
бессмыслен, без рублей, бескрыл.
Пью воду с музыкой попроще.
(Заварка кончилась давно.)
Таблетки пить не буду. В общем,
отремонтирую окно.
21.11.1999
* * *
Лишь шесть часов назад
метель металась в окна.
Сейчас же в темноте
дожди стучат в стекло.
Асфальта полоса
до черноты промокла,
чуть-чуть задев мотель,
стекает под уклон.
И вроде бы один.
И в окнах затухает
неоновая блажь,
дрожащая в ночи
средь снеговых седин,
обычностью пугая –
всегда одна и та ж,
молчи или кричи.
Записывать бы рад,
оно, быть может в лучшем
из вариантов сна
пробьёт сквозную брешь,
где обречённый град,
оплакивая души,
с утра и допоздна
в капризном декабре
метался на ветру
под согнутые спины
монахов - фонарей,
сквозь дыма пелену,
в слепую ширину
хвосты огней закинув,
в бетоне без дверей,
в бензиновом плену.
02.12.1999
* * *
Уж нам ли замысел Создателя понять? -
во миру родившимся, в миру живущим;
едва покинув детскую кровать,
идущим в ночь, что пройденной не лучше.
Уж вроде бы задача решена:
рожденным ползать возникать не должно,
идущим к смерти вечность не нужна.
Но попытаться можно.
13.12.1999
В трёх эпизодах от Нового года
Чуть тронулся состав. Пошли вагоны
наматывать чечетку перегонов.
И три огня обратной буковой Г
ушли в вираж. В платформенном ларьке
дебелая дремала продавщица,
как дирижабль, опущенный в ангар
решетчатый. Круги сушеной пиццы
лежали на витрине - скромный дар
вокзального буфета-ресторана,
пятнистого от штукатурки драной.
Он был закрыт на санитарный час.
В ампирный стиль вокзал провинциальный
печален был совсем не специально,
с московской электричкой разлучась.
Троллейбуса пустая остановка
уснувшая под снежною обновкой.
Ларек мерцал гирляндою огней.
И мрак внутри роился от теней.
Недолго ждать пришлось - что очень кстати -
как подошел рогатый исполин.
Шипя открыл три створчатые пасти,
легко сглотнул, и музыкою шин
продолжил бег в свою ночную смену.
Он, как артист, любил свою арену
электротяг на лоне городов.
Романтика дышала в каждой клепке
стальных бортов. На бреющем полете
скользил с искрой по нитке проводов.
Последний день столетья на исходе.
Поговорим о жизни, о погоде.
О том, о сем. Теперь куда спешить?
Осталось ждать, надеяться и жить.
Поймет ли кто, как снег отвесно падал
на гололед бугрящихся дорог?
Как замерла строителей бригада
на этаже и вышла на порог?
Смотрели вверх и в даль огней куда-то,
где города роились автострады.
Казалось бы, ну что им из того?
А это был последний снег столетья.
А это был день от творенья третий.
А это был шанс видеть волшебство.
24.12.1999
* * *
Чугунный шаг колёс гулкоголосых
неуловим и прячется во тьму,
как будто бы средь шпал жирнополосых
стесняется, что скор не по уму.
Свой телескоп ушей тупым вопросом
развернут от стола на Колыму,
реакцией забавен самому:
вспружинился, как ворон у отбросов.
На что ему отходы собирать
и хлам чужой запихивать в тетрадь?
Уж вроде бы записываться поздно
на очередь. В упадке навсегда
смотрю на все оставшиеся звезды.
Идут-идут на север поезда.
28.07.2000
* * *
Железная дорога за кольцом
автобусной конечной остановки,
где поезда гремят, перед лицом
мелькая, и крапива жалит ноги
у переезда, - словно бы врата
в пространство без домов и пешеходов,
в бескрайний мир, где травные ветра
колотят в спину пришлецов негодных
из смертных городов людских страстей,
что ночью пышат раскаленным коксом,
наполнив окна жаром новостей,
закрыв глаза от большинства вопросов.
Уйти за эту жирную черту,
шагнув в осоку влажного тумана,
травинки привкус ощутить во рту,
себя послушать без самообмана.
И ветра вечного послушать вой,
кузнечика послушать словно брата,
вглядеться в звёздный храм над головой
и повернуть обратно.
03.08.2000
* * *
Вот осень настала,
и листья устало
слетают вниз по одному.
На поле широком
трепещет осока,
предвидя снегов кутерьму.
Рябины рубины
клюёт воробьиный
всегда неунывный сыскарь.
Красою хвалебной
понурое небо
уже не глядит свысока.
В грязище шикарной
немытый "Икарус"
на дачи отходит пустой.
Кленовый листочек
в канаве проточной
горит отпылавшей звездой.
17.08.2000
* * *
Включу электрический чайник
в денёк непогожий случайно.
Пускай вскипятит мне воды.
Есть хлеба батон, сыр колбасный,
сардины и масла припасы.
Возьму, да и съем всё один.
Наделаю тьму бутербродов.
Чай Индии чистопородный
в пузатый фарфор заварю.
Стол вытру от пятен и крошек
и скатерть накрою в горошек.
К настенному календарю
шагну и, узнав час рассвета,
скажу: "Други! Выпьем за это!"
Плюх – в кружку крутой кипяток.
Заварку и сахар - по вкусу.
Кто скажет, что мне сейчас грустно
и в комнате я одинок?
18.08.2000
* * *
Тишиной без остатка проглочен
(лишь будильник тихонько стрекочет)
вновь остался я с книгой вдвоём.
День проходит и месяц всплывает,
ятаганами тучу бодает
в небе над опустевшим двором.
Дождь присел на стальной подоконник
и долдонит, долдонит, долдонит.
Впрочем, стало гораздо свежей.
Катит гром отдалённой громадой.
Упоенье грозою отрадно
холодит воспаленье в душе.
Что мне знанья? Их тяжесть докучна
и с печалью они неразлучны.
Исчезает как радуги след
призрак истины - Где она? Рядом? -
оставляя сварливую правду
и надежды мучительный свет.
12.09.2000
* * *
Приборы нормально в отключке.
Зашкалило стрелки в ноле.
Быть может ещё не расплющен,
но то, что раздавлен – вполне.
Я падаю через пространство.
Мне больше не пить лимонад.
Был я может несколько странен
доселе, но вовсе не рад
теперь удивлять прохожденьем
материи через порог.
Среди корешков и растений
я буду совсем одинок.
Прощайте! До встречи в Едином!
Сейчас от земли оттолкнусь.
Все машет платочком с плотины
обычная грусть.
12.08.2000
* * *
Говорят, что пространство конечно,
но граница совсем далеко.
В тёплой комнате белая печка
сушит хлопок спортивных трико.
Два окошка обложены ватой.
Между рамами – трупики мух.
Говорят, что звучит скучновато
голос правды на жаждущий слух.
Что природа в "орлянку" играет
миллиардами лет, говорят.
Снегопад размывает все грани,
все деревья бинтуя подряд.
Говорят, пустота во вселенной -
суть единственный истинный факт.
Умирает река постепенно
подо льдом, белый выбросив флаг.
Говорят, по теории взрыва
после света идёт темнота.
Стонет ветер мотив заунывный.
Да, возможно действительно так.
16.08.2000
* * *
Одна восьмая диска луны сияет в небе.
Крещенские морозы рисуют на стекле
тропические джунгли и шёлковую небыль
на снежном океане и комнатном тепле.
Собака завывает - от холода наверно.
Проехал "КрАЗ" армейский и фарами в окно
ударил синим светом, как будто батисфера
идущая в глубины, где вечное темно.
Каким наступит завтра? Что нарисует гуща
кофейная на блюдце? Чьё выглянет лицо?
В журнале футуролог сказал, что будет лучше,
добавив в эпилоге: "Лет, этак, через сто".
Вот месяц на исходе, он первый на столетье.
И на тысячелетье он с номером один.
Тропические джунгли метель стегает плетью,
цветущие на стеклах средь русских хворостин.
На сто лет ясно видеть - не сильная затрата,
когда сияет месяц голодный набекрень.
Но что должно случится, когда наступит завтра?
И что нас ожидает на следующий день?
22.01.2001
* * *
Снега кругом, сугробы как тюлени
лежат за домом от избытка лени.
Ещё февраль, но сердце ждёт весны.
Скулит метель, но чувства солнца просят.
И ждут глаза, когда сосулек грозди
рифлёные нависнут с вышины
нагретых крыш, что будет даже страшно
смотреть в их мутную слепую глубину.
И облаков округлые барашки
растянутся гурьбой во всю длину
слепяще-голубого горизонта.
Вдоль автотрасс просохшие газоны
заполнят мать-и-мачехи ростки,
и лопнет лёд вдоль берегов реки.
07.02.2008
* * *
Задержишься чуть-чуть, и день уже прошёл.
А ты всего лишь старые блокноты
просматривал, когда нашёл
их неожиданно, открыв четвёртый
последний ящик школьного стола,
и собираясь сделать там уборку.
И отступили срочные дела,
и прошлое открыло обе шторки,
когда читал ты записи подряд,
о чём ты думал в радости и горе,
с кем ты встречался двадцать лет назад,
кого забыл за давностью историй.
Но вечер тихо затемнил окно,
а с ним и то, что было так давно.
11.04. 2008
* * *
Огонёк за окном.
Одинокий фонарь откровенно
безутешной вдовой,
под ветрами согнувшись, стоит.
Проводами распят.
Электричество хлещет по венам.
Свет струит из лица,
обучая не помнить обид.
Обучает терпеть,
не сливаться с темнеющей массой.
Не гордиться собой,
помнить бремя частицы в цепи.
И награды не ждать,
не бороться за место у кассы,
охраняя покой,
когда город безудержно спит.
Когда город в бетон
и асфальт перекрестков укрылся,
после трудного дня
бредит жаром полночных страстей.
Когда в кухоньке
кот крестит лапкой пушистое рыльце,
и бессонный поэт
рифмы шьёт одинокой звезде.
07.03.1999
* * *
Позабытый листок от письма
схоронила в кармане зима,
схоронила в кармане двора,
где на санках скользит детвора.
Кто-то выбросил лист за окно,
для кого-то письмо - всё равно,
для кого-то остыли слова,
что горячая голова
нашептала в тетрадный листок,
где под снегом зимует росток,
где по пояс укрыли снега
неизвестные берега.
Берега ото всех далеки,
их мечтою достать не с руки,
где на плато промёрзших болот
рубит воздух винтом вертолёт.
Где, шагая сквозь снежный бульон,
лишь плечами пожмёт почтальон,
огонёчку попросит в ответ
и продолжит по замяти след.
23.03.2001
* * *
Друг позвонил невзначай.
Он не звонил пятилетку.
Что ж я внутри заскучал,
как пассажир без билета?
Он говорил про вокзал,
сыпал шутливые фразы.
Имя не сразу назвал,
я же и вспомнил не сразу.
Он повторял, телефон
скоро ему установят,
здесь лишь по случаю он:
всё изменилось и ново.
Он, продолжая шутить,
дал мне свой будущий номер.
Я обещал позвонить,
рад и восторжен сверх нормы.
Он, и прощаясь, схохмил,
трубку повесил, как умер.
Коротко заголосил
зуммер.
27.03.2001
* * *
Мы стояли под светом витрины.
Проходил мимо разный народ.
Рядом рыбный отдел осетриной
торговал по расценкам старинным,
и фургон буксовал у ворот.
Вечер марта был красками беден,
чёрно-белое, в общем, табло.
И огромной витрины стекло
на мои вне сезона штиблеты
мягкий свет беспощадно лило.
Улыбалась красотка с рекламы,
выставляя шампунь и бальзам.
Я же что-то молчал не по плану.
Над домами кинжалы вонзал
в небо месяц, как воин ислама.
Ты ждала, ты спокойно ждала,
вопросительный взгляд: "Что же дальше?
Что-то новенькое, или как раньше?
Всё молчит, бедный, ну и дела:
замер, как пограничник на страже".
Я молчал. Мой ботинок промок.
"Ну, пока", - ты сказала фатально.
Мои челюсти сжались в замок,
что не смог я сказать "До свиданья",
даже "Чао" промямлить не смог.
Отвернулась, и стало темно.
Силуэт твой ушёл грациозно.
Как же было всё это давно.
Как всё было смертельно серьёзно.
Как же стало всё это смешно.
02.04.2001
* * *
Выше терпения прожит,
милые, в общем, друзья.
Гостем желанным не прошен,
дождичком, морося,
голым стекая по веткам
черных деревьев во мгле,
что ж, принимаю приветы,
стрелочник на нуле.
Может дорогой железной
в точку схожденья сольюсь.
Лишним ли был, бесполезным,
может напрасная грусть
сердце закрыла стеною:
время - отыгрывать марш.
Смело прощайтесь со мною.
Искренне ваш...
15.04.2001
* * *
Я наложил на сердце гипс.
Такое дело.
Твердил слова, подушку грыз,
чтоб не болело.
Я перед сном пел баю-бай,
ладошкой слушал.
Шептал ему: не унывай,
мол, будет лучше.
Ты думало, что раз бегом,
мешки таскало,
с любовью справишься легко:
нагрузок мало.
В пустые замки занесло
в мечтах воздушных:
так можно и от пары слов
слететь с катушек.
Зачем же так сходить с ума,
бродить по кругу.
Не падай духом, атаман,
послушай друга.
Мы разговоры с ним вели
в ночном покое,
что жизнь прекрасна, мир велик
и всё такое.
31.07.2001
* * *
А я то думал, мне там будут рады.
А я летел, как первый космонавт,
в вагоне измечтавшись до упада,
с любовью в небо прущей наугад.
Я думал, слезы радости заблещут
в её больших, божественных глазах,
и сладкий сон о свадьбе будет вещим,
и сам я буду весь в скупых слезах.
Она картины пишет строго маслом,
язык французский знает назубок,
и может плавать на спине и брассом.
Мой идеал! Мой полуночный бог!
Тащил меня по улицам тенистым
сердечный зов, силен как никогда.
Салютовал мне монумент горниста,
и ворон каркнул, сев на провода.
Вот дом её, вот форточка на кухню,
вот котик млеет, солнышком согрет.
Но почему-то шквал цветов не рухнул,
и в честь мою не отыграл оркестр.
Она сказала: "Твой визит не вежлив.
Сегодня я предельно занята.
Ты извини..." - и дверь закрыла нежно,
меня направив в дальние места.
Стою в сторонке, словно столб фонарный,
и мир в глазах кружится как юла,
а к ней грядет поездка на Канары,
да плюс крутой жених на "Жигулях".
Она ушла решать свои проблемы,
и радо мне одно лишь комарьё.
А папа у неё писал поэмы.
О, если б знать, кто мама у неё!..
10.08.2001
* * *
Вот и осень
мажет просинь
неба мелом облаков.
Серым мелом
перезрелым
от дождей, ветров, снегов.
Вот подруга
в парке руки
прячет зябко в рукава.
Вот в объятьях,
не от страсти,
милая дрожит едва.
Ветка клена
раскаленной
лапой машет впереди.
Видно время
к перемене
чувствам в мёрзнущей груди.
Видно надо
для отрады
дома создавать уют,
раз дождинки
и снежинки
плавно в воздухе снуют.
07.09.2001
* * *
Кому свиданья и цветочки,
а мне бы дождик переждать.
Срок годности штиблет просрочен
и перспективы не видать.
Сырыми шевельну носками...
Ну нету денег, хоть убей.
Стою, прохожих пропуская,
смотрю на мокрых голубей.
Что, птички божии, прохладно?
И кушать хочется давно?
Зато свободно и бесплатно,
да и смешнее, чем в кино.
Смешная осень, дождь из лейки,
и я уже смешной вполне.
Эх, мОи вздохи на скамейке,
моИ прогулки при луне…
21.09.2001
* * *
И. Мельникову
О чём задумался зело, дружище мой,
весь в философии осеннего сезона?
О ком грустишь лобастой головой?
Что ищешь в небе взглядом полусонным?
Когда в щелях поёт сквозняк-фагот,
гадать бессмысленно в пространстве одиноком.
О чем урчит мудрец домашний - кот -
задумайся,
ведь он урчит о многом.
05.11.2001
* * *
Целовал лица дождик обильный.
Ты сказала: "Прощай, дорогой".
Вдоль скамеек на узкой тропинке
след оставлен твоею ногой.
Стройной ножкою в туфельке новой,
каблучком, как компостер - билет,
продырявила листик кленовый,
мне на память оставшихся лет.
Много злата обрушила осень,
и дождям я уж счет потерял.
На скамейках все надписи в прозе
"Лакокраски" покрыл матерьял.
Но шепчу я листочку от клёна,
поражение вспомнив своё:
"Ты закрыл своим телом калёным,
моё сердце от шпильки её".
29.10.2001
* * *
Ох, ударили морозцы.
Эхма, иней по утру.
Ой, тюльпаны-мои-розы
треплет ветер на миру.
Ах, подруга из балета -
мускулистая нога -
пролетело бабье лето,
отыграло на юга.
Где в Канарах бродят пары,
в барах мини-юбок рой.
Прокатиться бы на шару -
да не вышел головой.
Нам же - ватники-ушанки,
в снежном поле путь далёк.
Печь натопленная жарко,
да в окошке огонёк.
27.09.2001
* * *
Я был жесток. Я был неправ.
Я говорил, не замечая,
что ей давно домой пора,
что дома бабушка ждет к чаю.
Мороз крепчал. Зашел в тупик
наш разговор, и мерзли руки.
Я поздно понял, что сглупил,
начав его перед разлукой.
Маршрутное такси ушло,
поставив точку в рассужденьях:
в салоне будет ей тепло,
и будет мягкое сиденье.
Пусть так. Снег падал час, другой.
Ничто не вечно под луной.
13.12.2002
* * *
Декабрьской ночью в сотне метров
от станции, в сугробы вмерзшей,
решают ли авторитеты,
что может быть, а что не может?
Пусть я смешон, - иду на это,
философ нудный временами, -
случайность встреч - забава лета,
но между нами
ток вне системы, вне закона.
Хоть всё пройдет - такая проза,
как и, мелькая светом окон,
на Воркуту проходит поезд.
08.12.2001
* * *
Грустно, дева, мы расстались,
потоптав немного снег.
Понимаю, ты устала.
В разговорах толку мало,
если мысли все о сне.
Все же рад, что говорили
о любви и нелюбви.
Все проблемы обсудили,
словно взрослые, курили
у окошка виз-а-ви.
Ночь прошла. Так в чем же дело?
Было весело вполне.
Первый снег был белым-белым.
Почему ж так грустно мне?
11.11.2002
* * *
Не грусти, крутая леди, не скучай.
Завари себе душистый крепкий чай,
И устрой себе минутку без забот,
вспомни праздник, скажем, тот же Новый год.
О хорошем думай – будет хорошо,
а плохое, то, что было – то прошло.
Пусть бывает одиноко нам порой,
не грусти, крутая леди, я с тобой.
23.05.2003
* * *
Да, встретила нас Кострома...
Там башня смотрелась отлично.
С колоннами были дома.
На каждом окошке наличник.
На площади Савин встречал.
Галина нас встретила тоже.
Музей как начало начал
открыт был в денечек погожий.
Но умер у них краевед
и все уплыли на поминки.
Стоит ярославский поэт
и шлет кострамичкам ухмылки.
На Волге у баржи корма
достойна была пера Шелли.
Да, встретила нас Кострома...
Что радует - водка дешевле.
15.09.2003
* * *
Я прогулялся по улице,
жёлтой листвою шурша.
Я при ходьбе не сутулился,
ждал, что воспрянет душа.
Что-то я сделал не правильно,
надо открыть эту дверь,
может душа моя ранена,
словно затравленный зверь.
Может сейчас больно очень ей,
может, себя не простя,
долго она кровоточила
молча, но дальше нельзя.
28.09.2003
* * *
Теперь сижу и думаю впустую,
что зря напрасно много говорил.
Как ни крути, осенний ветер дует,
он все деревья в парке разорил.
Теперь лишь понимаю: очевидно,
я зря искал причины у беды,
уйдёт любовь, забудутся обиды;
и листья жгут и едок белый дым.
Теперь молчу, закрыв глаза неплотно -
на веках бродят красные круги:
не зря ведь бродят, кружат как по нотам -
друзья не мне, не для меня враги.
18.10.2003
* * *
Насколько возможно глядя на себя со стороны,
неожиданно замечаешь, все таки есть граница,
за которой блекнут самые радужные сны,
и нечто подсказывает: мол, кончились небылицы.
Даже выстраивая совершенство не от своего лица
и перебирая воспоминания честь по чести,
приходишь к мысли, что зря начинал свою речь истца
и гладил по, а тем более, против шерсти.
Совершенно зря и не имело смысла быть
адмиралом - мечтателем, поскольку и крейсеры и линкоры,
не успев на расстояние выстрела доплыть,
были потоплены глупо и неожиданно скоро.
Слишком мало осталось сил, и времени, и, главное, пустоты
которою можно направить в будущее, заполнить даты.
И не радуют уже густо исписанные листы,
где мелодия давно перешла с аллегро на анданте.
17.07.2003
* * *
Я бы написал немного.
Я бы разобрался строго.
Я бы не был Козерогом,
но молчу как слон.
Хоть молчать мне нету мочи.
Хоть любить мне нету ночи.
нету ничего, короче,
у меня уклон.
Я увлекся формализмом
и спускаюсь по баллисте.
Гений мне теперь не близок.
А дома стоят.
Мне посадку светят окна,
но душа моя промокла,
не трясёт ее под током,
чувства не бурлят.
Не бурлит желаний племя.
В зажигалке сточен кремень.
Видно наступает время
молча отвалить.
Впрочем, фиг с ней, с зажигалкой.
Выкинуть ее не жалко.
Жалко мне собак и галок
и желанья жить.
09.10.2003
* * *
Был ветреным день, воскресный вполне.
Сидел я один и не ждал урожая.
А листья летели сильней и больней,
сквозь стекла ветвей наготой оглушая.
Был солнечным день, родивший сентябрь,
и как-то по-бабьи мечталось о лете.
От жизни отстал мой лентяй календарь,
про август твердивший в последнем куплете.
Был день одиночества, но миновал.
И полночь закрыла дорогу обратно.
И я два листа календарных сорвал
и стрелки часов подровнял аккуратно.
31.08.1999
* * *
Рабочий день окончен.
Темнеет за окном.
Луна со взглядом кроличьим
мечтает об своём.
С упорством идиотки
глядит на скаты крыш.
Её характер кроткий
и цвет прозрачно рыж.
Что б ни случилось - молча
укроет крепким сном.
Рабочий день окончен,
темнеет за окном.
12.11.2003
* * *
В тот вечер под снегом неярким
чернела сырая листва.
Огней раздавались подарки
как видимость естества.
Неслышно скользили в разрезе
цветных занавесок нырки.
Там сумрак пустое пригрезил
движением легкой руки.
Скрывались углами проспекты.
Троллейбусы шли не спеша.
Бубнил у дороги инспектор
склонения падежа.
И книги толпились на полке,
не зная, чего еще дать.
Их ропот был смыслом наполнен,
но капала в ванне вода,
внушая, что многое поздно
искать у опавшей листвы,
настойчиво стукая прозой
в затылке больной головы.
18.11.2003
* * *
Мне это надоело до предела.
Ну, сколько можно думать об одном?!
Уже листва с деревьев облетела,
уже пора заклеивать окно.
Шумят машины, месят шины жижу.
Ноябрь все радости понизил до нуля.
Я ничего хорошего не вижу,
с дворнягами на улице скуля.
То снег, то дождь - безумная погода.
Аэропорт закрыт четвертый день.
Какой-то век? какое время года?
какие-то провалы из идей?
02.11.2003
* * *
Любовью, высокою страстью,
желанием выжить как класс,
снег улицы сном разукрасил,
как первый в году верхолаз.
Дома превратил в Гималаи,
по шиворот шубой зарос,
дворнягой шальною облаен,
которой не ясен вопрос.
В троллейбусах выглядел странно,
но повода не подавал
для взглядов рекламы охраны,
где глаз заключался в овал.
Оранжевый свет у "Тойоты"
мигал, уходя в поворот.
Ну, что ж, это тоже полеты,
хотя им не верит народ.
19.11.2003
* * *
Запомнил промерзшую ветку,
качающую головой.
Ей северный ветер салфеткой
махал, уводя на покой.
Скорбели кусты неумело,
но все ж исполняли указ.
Им ветер от холода белый
насквозь межреберье потряс.
Но ветке ль впервой удивляться,
качая седой головой?
Её костеневшие пальцы
готовились на покой.
Кто слушая, кто убегая,
стремился пронзить горизонт.
Она же качалась у края,
удерживала сезон.
И всем беглецам по над крышей
качала скелетом груди.
"Что ждет вас? - шептала неслышно
Что видится вам впереди?"
27.11.2003
* * *
Тревожное чувство успеха
ложится налетом на мозг.
Но дали бы волю - уехал,
умчался б в жару и мороз.
Здесь только тревога щекочет
мне голову и позвонки.
Слепая удача не хочет
клевать на мои поплавки.
Опять неизвестное тянет
дыхания чуткий живот,
темно намекая, что тайна
сегодняшним не живет.
Сегодня тревожно и тихо
скулит ожиданьем в спине.
И стрелка секундная дико
пульсирует в тишине.
01.12.2002
* * *
Шагая по улицам тёмным,
я слушаю шлепы подошв.
И в свете, дождем разведенном,
мой профиль не сразу найдешь.
Блуждая, быть может, отловит
по эху летучая мышь,
по запаху рыбной столовой
заметит: "Напрасно темнишь".
И дождь не поможет, и сумрак
не скроет, что я где-то здесь.
Компьютер упрятан в подсумок,
но я уже вымокший весь.
Но рыбой, летучею мышью
отмечен напрасно во сне.
Задумается ли Всевышний
когда-нибудь обо мне?
26.01.2004
* * *
Февральское утро светилось
прозрачной малиной в соку.
Промерзшие доски настила
скрипели, тревожа тоску.
Пустую тоску без причины,
обычную в завязи дня.
О чем-то на ветках строчила
воронья родня.
Настойчиво славил рожденье
светила их голос живой,
ложась фиолетовой тенью
на снег под собой,
где жизнь возрождалась другими,
забвенье оставив во сне,
где вороны квакали гимны
грядущей весне.
12.01.2002
* * *
(Последний стих из третьей тетради,
начатой 10.09.1999
завершенной 27.01.2004)
Распад ядра, волна фотона,
галактик призрачный полёт;
а я сижу на кухне дома
и слушаю в слепой истоме
о чем мне тишина поёт.
Пять лет уже? Записан вывод.
Тетрадь замкнула на себя
закат и утро, вход и выход
и ненавидя и любя.
Все сведено потоком, лентой.
Как будто не жил. Голова
рождает против тихий лепет
предельно робкий. Но сперва
одни слова, наборы звуков.
Все, что осталось на потом
от смены встречи и разлуки,
от кварков, ввинченных в протон.
27.01.2004
* * *
Мир жесток, но он реален.
Иллюзорен мозга круг,
словно истина сакрален,
и не враг тебе, не друг.
Не союзник, не вредитель,
в темноте сияет свет,
по своей идёт орбите,
ни на что не даст ответ.
Что вопросы? Что ответы?
Мир - огромен, жизнь - одна.
В пепле крепкой сигареты
возрождается весна.
Дом - строенье, чайка - птица.
Кто же знал, что так случится.
25.04.2008